ЕФРЕМ

(Потёмкин; † после 1670), деятель раннего старообрядчества, писатель. Основным источником сведений о нем служат материалы, связанные с подготовкой и проведением Большого Московского Собора 1666-1667 гг., который осудил старообрядцев. Отдельные высказывания о Е. в предшествующей исследовательской лит-ре (П. С. Смирнов, С. А. Зеньковский, В. С. Румянцева, Н. Ю. Бубнов) и словарная статья о нем (А. Т. Шашков) основаны только на опубликованной части соборных материалов (МДИР. Т. 1, 2). Однако за рамками публикации Н. И. Субботина остался ряд документов, содержащих ценные биографические сведения о Е., которые частично были использованы П. Паскалем.

Е. происходил из старинного смоленского дворянского рода, мн. представители к-рого выбрали путь правосл. монашества. Родственником Е. был дядя Ф. М. Ртищева «богомудрый старец» Спиридон (Потёмкин). Неск. женщин из рода Потёмкиных приняли монашество в Кутеинском Успенском монастыре, в т. ч. мать Е. (в иночестве Марина) и, видимо, его сестра. 10 авг. 1654 г. монахини явились под Смоленск с просьбой отпустить их в Москву, где они стали насельницами близкого к придворным кругам Новодевичьего московского в честь Смоленской иконы Божией Матери монастыря.

Как следует из показаний Е., данных 30 апр. 1666 г. на заседании Собора в Патриаршей крестовой палате, он принял постриг ок. 1656 г. («в котором году пострижен, не помнит, толко-де тому есть лет з десять») в Бизюковом в честь Воздвижения Креста Господня монастыре близ Дорогобужа. По всей видимости, он жил в мон-ре в трудниках и был пострижен во время тяжелой болезни («пострижен в келье в болезни», «постригал-де ево того Бизюкова монастыря наместник черной поп Евстафей, а приемника никово не было» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1143)). Не позже 1660 г. Е. по царскому указу был переведен строителем в Болдинский во имя Святой Троицы и пророка Божия Илии монастырь в 15 верстах от Дорогобужа. Согласно «Спискам иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви» П. М. Строева, Е. числился здесь строителем в 1660 г., но уже 26 апр. 1661 г. на эту должность был определен Феодосий (Строев. Списки иерархов. Стб. 597). Е. признавался, что «из Болдина монастыря исшел без указу великого государя, убояся ратных людей, к Москве» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1143).

В Москве Е. пробыл не более 2 лет (1661-1662), находясь в тесном общении с противниками осуществлявшейся богослужебной реформы (см. Никон, патриарх Московский и всея Руси). В столице в это время находились такие активные защитники «старой веры», как диак. Благовещенского собора Федор Иванов, Вятский еп. Александр, Ф. П. Морозова и люди из ее окружения. Придя из смоленских земель, являвшихся пограничьем между Православием и униатско-католич. миром и ареной конфессионального противостояния, Е. остро воспринял богослужебную реформу. Прекрасно знавший антиуниат. и антикатолич. сочинения юго-западнорус. богословов, монах не просто присоединился к московскому кружку противников реформы, но стал рьяным защитником «старой веры» и обличителем «новин». Его писания входили в круг авторитетных старообрядческих текстов, хранившихся у Феоктиста, игум. московского во имя святителя Иоанна Златоуста монастыря, к-рый получил их «у старца Зосимы золотописца, что жил на Патриаршем дворе и в Новинском монастыре» («тетради» Е. среди др. материалов были конфискованы при обыске у Феоктиста на Вятке в янв. 1666). Написанные Е. в эти годы сочинения пользовались авторитетом у единомышленников, игум. Феоктист рассказал о полученных от старца Зосимы золотописца рукописях - «тетрадях Ефрема Потемкина», списке «Проскинитария» Арсения (Суханова) и «тетрадях... на книгу Евангелие Кирилла Транквиллиона», что «собрал-де он те письма для несогласия новыя печати книг с прежними московскими пяти патриархов книгами, совет приемля от Александра епископа и от старца Григория (Неронова.- Е. Ю.)» (МДИР. Т. 1. С. 343). В списках «тетради» Е. могли распространяться среди единомышленников.

Сочинения Е., за исключением поданного Собору в 1666 г. «покаянного письма» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1144; опубл.: МДИР. Т. 1. С. 445-451; в изложении вошло в 7-е деяние Собора 1666 г.), неизвестны. Субботин отмечал, что «сочинения Ефрема Потемкина в «Росписи» (перечне книг и писем, взятых при обыске у игум. Феоктиста.- Е. Ю.) не значатся» (МДИР. Т. 1. С. 343), однако логичнее предположить, учитывая, что 15 февр. 1666 г. Феоктист давал объяснения именно по найденным у него бумагам, что сочинения (или сочинение) Е. там были, но либо отсутствовало имя автора, либо его не указали в описи. Анализ «Росписи» с учетом уже известных старообрядческих произведений и круга тем, интересовавших Е., позволяет выдвинуть предположение о принадлежности Е. «четырех тетратей о истинном Дусе; в начале написано: «Покажите нам, христолюбивии, на сем утвердившеся»» (МДИР. Т. 1. С. 325, № 9). Нек-рые документы из архива игум. Феоктиста попали в Патриарший разряд, а оттуда в Патриаршую (позднее Синодальную) библиотеку (ныне в ОР ГИМ), но судьба принадлежавших ему рукописей («тетрадей») неясна. Не были известны труды Е. и исследователям нач. XX в., в частности В. Г. Дружинину, в 1915 г. выдвинувшему идею подготовки издания «Памятники истории старообрядчества XVII в.» (ЛЗАК за 1915 г. Пг., 1916. Вып. 28. С. 17-19, 22, 23).

Поскольку «тетради» Е. не сохранились, источниками для характеристики его взглядов являются «покаянное письмо» и относящиеся к Е. соборные решения. Е. не соглашался с исправленным в ходе богослужебной реформы текстом Символа веры, в частности, с исключением определения «истинный» по отношению к Св. Духу; по этому чрезвычайно волновавшему его вопросу им было написано сочинение («писанием о нем хулы писах и ко вопрошающим мене глаголах о православном Символе многия хулы» - МДИР. Т. 1. С. 447). Подобно др. учителям старообрядчества, Е. обличал троеперстие и именословное благословение.

Запись показания Ефрема (Потёмкина) на Соборе 12 июня 1666 г. (последнее слово – автограф Ефрема) (ГИМ. Син. собрание свитков. № 1146)В Москве сложились эсхатологические воззрения Е., и он пришел к выводу о «чувственном» приходе антихриста в лице бывш. патриарха Никона, к-рый «вся грады, и места, и в них церкви осквернил». Правосл. священников Е. называл «слугами антихристовыми», а просфоры с изображением 4-конечного креста считал «антихристовою печатию», предсказывал 7-летний голод. Подобные представления о патриархе Никоне, получившие распространение среди первых последователей старообрядчества, подвергал критике еще Федор Иванов в «Послании ко всем православным об антихристе» (Там же. Т. 6. С. 267-268; имя Е. в сочинении прямо не называется). Федор ссылается на Свящ. Писание, в к-ром утверждается, что антихрист выйдет из колена Данова и будет царь, а не патриарх. Сходным образом опроверг свои взгляды Е. в «покаянном письме»: «О антихристове же приходе и о его многоскверном рождении ясно нам показует Божественное Писание: не в росийских убо местех родится» (Там же. Т. 1. С. 449). На заседании Собора свое предсказание 7 голодных лет Е. объяснил ошибочной хронологической выкладкой: «...не умея счести числа во 12-й главе Даниила пророка» (Там же. Т. 2. С. 100; фрагмент внесен в 7-е деяние).

Возможно, взгляды Е., отразившиеся в его не дошедших до нас сочинениях и проповедях, затрагивали более широкий круг волновавших старообрядцев вопросов, чем те, к-рые стали предметом разбирательства на Соборе. На это указывает упоминание имени Е. в «Евангелии вечном» Аввакума Петрова, написанном в сер. 70-х гг. XVII в. (по мнению Шашкова, ок. 1676, по мнению Бубнова, в 1673-1674) и отразившем пустозерские споры этого времени. Из данного полемического сочинения следует, что Е. так же исповедовал Св. Троицу, как и Федор Иванов, и «образ Божий» определял «по начертанию телесному». Аввакум возражал: «Зрите, Ефрем Потемкин с Федором: не человекообразно Божественное!.. Не имать бо сличия человек к Богу ни по души, ни по чему иному, разве гласа, святый рече» (РИБ. 1927. Т. 39. Стб. 582, 612). Обмолвка протопопа Аввакума: «Исперва с Потемкиным говорил и писал ты, Федор»,- заставляет предположить, что Федор Иванов и Е. тесно общались в московский период жизни последнего.

Охваченный напряженными эсхатологическими ожиданиями конца света, Е. одним из первых среди старообрядцев вместе со старцем Сергием (Салтыковым) покинул столицу и основал скит в заволжских лесах, положив начало знаменитому в истории старообрядчества Керженцу. На заседании Собора 30 апр. 1666 г. Е. показывал, что «ныне-де он, Ефрем, жил меж Нижнева Новагорода и меж Ветлуги на Козленицких болотах тому четвертой год» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1143). Т. о., уход Е. на Керженец следует отнести ко 2-й пол. 1662 г. Затерянный в глухих лесах, меж болот (Е. учил, что «реки все осквернены, только чисты болота» (МДИР. Т. 2. С. 14)), скит находился, как доносил позже голова московских стрельцов полковник А. Н. Лопухин, «от Нижнего верст з двести и болши за Волгою рекою в болших лесах меж болот, а те, государь, леса пошли к Ветлуге, тех лесов будет верст с триста и болши, сел и деревень нет: все леса». Сюда приходили к Е. единомышленники: «А хаживали к нему на лыжах бортники и из далных, государь, деревень крестьяня» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1143). Е. иногда покидал свое жилище: «Ис той-де пустыни выхаживал в Нижней Новгород, и на Болахну, и к Макарею, чюдотворцу Желтовоцкому, для хлеба и соли купить». Эти поездки совершались не только ради житейских нужд, но и для проповеди идей старообрядчества: «Когда по случаю нужды ради хлеба и соли исходил, и учил о знамении крестном и о Символе веры» (МДИР. Т. 2. С. 101). Когда, напр., летом 1666 г. выясняли у жителей Балахны и Балахнинского у., знают ли они Е., «по допросу балахонцы и уездные всяких чинов люди сказали, что они ево, старца Ефрема, не знают, а слухом про него слыхали» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1147).

Известность Е. как активного защитника «старой веры» и, возможно, знакомство властей с его «тетрадями», оказавшимися среди конфискованных в янв. 1666 г. бумаг игум. Феоктиста, привели к аресту керженского скитника и его привлечению к соборному суду. Лопухин, в дек. 1665 - февр. 1666 г. проводивший масштабную розыскную экспедицию «в суздальских, вязниковских, муромских, нижегородских, костромских и вологодских пределах», получил прямой приказ о розыске Е., к-рый он сумел исполнить к 23 марта 1666 г. В отписке, датируемой этим днем, Лопухин сообщал, что «ходили... и искали на лыжах и к ево, Ефремовым, кельям дошли по лыжницам. А санных дорог к ево кельям нет». Е. был выслан в Москву, его кельи сожжены (Там же. № 1143).

30 апр. 1666 г. Е. предстал перед отцами Собора в Патриаршей крестовой палате. Как следует из записи этого заседания, Е. сообщил о себе нек-рые сведения и показал, что «отца-де духовнаго не имел и Святых Пречистых Христовых Таин не причащался того ради, что не у ково было исповедатца и за епитемьею. А епитемию положил сам на себя, прочитаючи жития святых отец». На вопрос Собора, почему не нашел себе отца духовного в мон-рях Н. Новгорода, Балахны и др. городов, куда выезжал из своего скита, ответил, что «учинил он то нерадением своим и леностию и просит у освященного Собора прощения, и чтоб дать ему сроку дни на три, и он-де о своем погрешении рукописание своею рукою» напишет (Там же). В нач. мая (точная дата неизвестна) Е. подал Собору «покаянное письмо», в котором писал обо всем, в чем «в неведении моем согреших, хуля на святую восточную Церковь, и на новоисправленныя ныне Божественныя книги, и чины их». Кратко перечислив главные пункты своих расхождений с Церковью, он призвал сторонников, «прелщенных от мене и от прочих, подобных мне, Господа ради прелести той не имите веры». В изложение письма в 7-м деянии Собора был включен фрагмент, в к-ром «заблуждения» Е. объяснялись его «неведением книжнаго разума», а также западнорус. происхождением (МДИР. Т. 2. С. 99-100).

Материалы Собора показывают, что окончательное решение по делу Е. было принято не сразу. 1-е, состоявшееся, видимо, в мае, после подачи Е. «покаянного письма», определение Собора «О прощении старца Ефрема Потемкина» (сохранившееся в 2 списках: ГИМ. Син. собр. свитков. № 1145) содержит изложение «покаянного письма» и заключительное прощение: «Разрешаем и прощение подаем данною нам властию». Решение направить Е. в Поволжье для публичного принесения раскаяния в тех местах, где он проповедовал прежде, появилось позже (на заседании 1 июня 1666) и было внесено в окончательную редакцию соборного деяния, составленную уже после возвращения Е. из этой поездки в Москву (МДИР. Т. 2. С. 102-106). Сопровождающими Е. в поездке были назначены старец московского в честь иконы Божией Матери «Знамение» монастыря Филарет и диак. Василий. (На основании текста позднейшей редакции соборного деяния исследователи высказывали предположение, что мать и сестра Е., инокини Новодевичьего мон-ря, выразили сомнение в искренности раскаяния Е. и подали Собору соответствующую челобитную (Шашков. 1992. С. 319). Е. вновь призвали к ответу, и он уверил, что не просил мать и сестру писать какое-либо прошение и «весма отрече, не точию словесне, но и писанием с приложением руки своея» (МДИР. Т. 2. С. 103). Подлинное «писание» Е., сохранившееся в материалах Собора, датировано 12 июня 1666 г., оно существенно проясняет обстоятельства дела. 11 июня обе инокини приехали в Новоспасский московский в честь Преображения Господня монастырь, где содержался (видимо, «под началом») Е., повидаться с ним «и, видясь со мною, спросили меня, будешь ли-де назад и мы тебя увидим ли, и я им сказал: «Про то не ведаю: наказ у старцов, с которыми мне ехать»... А матери я своей старице Марине и сестре,- разъяснял Е.,- о том, чтобы мне туда не ехать, бити челом не приказывал... разве будет оне учинили челобитье какое собою, чая меня оттуды не видать» (ГИМ. Син. собр. свитков. № 1146).) Е. с сопровождающими выехал из Москвы 16 июня 1666 г., им было велено «на Болахне, и в Нижнем, и в Макарьевском монастыре, что на Желтых песках, в церквах Божиих и в торговые дни во весь народ вычитати писмо, каково принес ко освященному Собору старец Ефрем Потемкин». Подробный отчет об этой поездке сохранился в делах Собора (Там же. № 1147). Е. зачитывал «покаянное письмо» в храмах после литургии перед специально собранным по этому случаю народом в Н. Новгороде (дважды, в начале и в конце поездки), в Макариевом Желтоводском мон-ре (11-16 июля, в дни ярмарки), в Балахне (20-24 июля). Иногда «письмо» зачитывал «во весь народ» диак. Василий, «потому что старец Ефрем чтет неслышно и людем не внятно».

По возвращении в Москву Е. снова предстал перед Собором, на заседании к-рого был заслушан письменный отчет о нижегородской поездке. Раскаяние старца было признано искренним, ему назначили день принятия «благодати прощения». Эта церемония состоялась в Успенском соборе Московского Кремля: Е. в последний раз прочел «народне покаянное свое писание со многими слезами», после чего было произнесено прощение от лица Собора (этот текст завершал первоначальную редакцию соборного деяния).

Соборным решением Е. определили на жительство в Новоспасский мон-рь. Однако, судя по еще одному сохранившемуся в делах Собора документу (Там же. № 1148), Е. прожил в московской обители недолго и был переведен в Кириллов Белозерский в честь Успения Пресвятой Богородицы монастырь. 13 апр. 1670 г. церковным властям стало известно, что Е. приехал в Москву из Кириллова мон-ря без указа царя и благословения патриарха и епархиального архиерея, живет в столице на монастырском подворье «многое время, а в церковь Божию не ходит он многое время». Е. вызвали на проходивший в то время Собор, где он сообщил, что приехал в Москву с ведома архимандрита, в Кирилловом мон-ре имел духовного отца иером. Иакова, по уставам монастырским «причащался з братьею вместе», а «приехав к Москъве, живучи на монастырском подворьи, заскорбел. А как был здоров, и он к церкви Божии к церковному правилу приходил. А в которые дни принимал лекарства, и за скорбию своею к церкви Божии не приходил, и в скорби своей призвал к себе в отцы духовные чорного священника Иева, что бывал в Воскресенском монастыре строителем. И святых Божественных Таин причащался он в церкве Божии святаго Афонасия». На Соборе была предъявлена принадлежавшая Е. рукописная (?) книга «Новый Завет» с его приписками. Старец показал, что «те-де приписки приписывал он для памяти, чтоб ведать, где сыскать, в котором месте которая статья написана, с кем доведетца говорить или вопросить». По всей видимости, здесь же были какие-то выписки, о которых его «многажды допрашивали», «и он никакова ответу не дал, а что-де я написал, и того и сам не ведаю, а сомнения ни в чем не сказал, и как ныне приняла святая соборная Церковь, и он то все истинно приемлет и ничему не противится». Этот документ 1670 г. содержит последнюю известную дату из жизни Е.

Благосклонное и уважительное упоминание Е. в полной полемических выпадов «Книге обличений, или Евангелии вечном» протопопа Аввакума свидетельствует о том, что даже после принесения Е. раскаяния на Соборе 1666 г. его авторитет в старообрядческой среде оставался неизменным. Обращает на себя внимание и еще один факт: пустозерские узники были хорошо осведомлены о мн. событиях, происходивших в Центр. России, поэтому упоминание Е. в «Книге обличений» может указывать на то, что в сер. 70-х гг. XVII в., когда писалось это произведение, Е. был еще жив. Имя Е., как и имя Спиридона (Потёмкина), внесено в синодик Новодевичьего мон-ря 1710 г. в поминание игум. Памфилии (Потёмкиной; 1693-1701) (Чистякова. 2000. С. 76).